Мы продолжаем публикации на «Кубанском берегу» материалов украинских авторов. Размещенная ниже статья предоставлена нам киевской поэтессой Татьяной Аиновой. Это то, чего сегодня не хватает российским средствам массовой информации. Коренная киевлянка пишет, хоть и достаточно эмоционально, но, во-первых, не впадая в украинофобию, что с некоторыми нашими гражданами, увы, иногда случается, во-вторых, оставляя читателю возможность для размышления.

В результате всем известных событий новейшей украинской истории Киев и киевляне у многих россиян, а тем более крымчан вызывают стойкую ассоциацию с агрессивным украинским национализмом и ненавистью ко всему русскому. В нынешней ситуации взаимонепонимание между крымчанами и киевлянами, между гражданами Украины и России – не отдельные частные случаи, а проявление печальной закономерности. Поэтому я сочла своим долгом хоть немного прояснить, исходя из личных наблюдений, что реально стоит за сложившимися представлениями о национально-культурной идентичности и политических настроениях киевлян.

Я не стану утверждать, что Киев – это русский город. Хотя «русский» на самом деле не означает «российский», в нынешней Украине подобное заявление может стать поводом для очень серьезных политических обвинений. Не стану также заявлять, что на протяжении всего существования Киева большинство его населения говорило на русском языке – конечно же, язык, звучавший в древнем Киеве, заметно отличался и от современного русского, и от украинского. Однако тот факт, что в девятнадцатом и двадцатом веке большинство киевлян общались, думали, читали и писали по-русски – известен и подтвержден множеством исторических документов.

Я РОДИЛАСЬ В КИЕВЕ при царе-горохе по фамилии Брежнев, успела поучиться в советской школе. В то время «русских» и «украинских» школ в Киеве было приблизительно одинаковое количество и отличались они друг от друга только языком обучения. И в тех, и в других школах преподавание как русского, так и украинского языка было обязательным, русской и украинской литератур, соответственно, тоже.

При этом в русских школах классы, как правило, были переполнены, в украинских, наоборот, нередко случался недобор. Доходило до того, что учителя ходили по домам и уговаривали родителей отдавать детей в украинскую школу. Многие русскоязычные и двуязычные семьи на это соглашались, в результате учителям на переменах приходилось следить за тем, чтобы дети не говорили по-русски.

В Киеве позднесоветской эпохи по-украински в основном говорили выходцы из села или из западных областей Украины (тоже преимущественно имевшие сельские корни). Кроме того, хорошее знание украинского языка давало преимущество для успешной карьеры в идеологической сфере – депутатам, партийным работникам и гуманитариям.

Ну и, конечно же, у писателя было значительно больше шансов опубликоваться, выпустить книгу и вступить в союз писателей, если он писал на украинском языке. Разумеется, в советские времена от литературы на украинском языке, так же, как и на любом другом, требовалось соответствие принципам «социалистического реализма» – несвобода проявлялась именно в этом, а не в преследованиях по национальному признаку.

Школа, в которой я училась, располагалась по соседству со зданием, и теперь принадлежащим НСПУ (национальному союзу писателей Украины). «Письменники» довольно часто к нам приходили выступать. По этому поводу не могу не процитировать свое стихотворение.

Ода зданию НСПУ

Бередя ностальгию, вдоль школы бредя,
по капризу пространства встречаю тебя,

о, элизиум членов, отстойник умов,
cамый жёлто-блакитный из жёлтых домов!

Даже пешки твои, что у входа стоят –
типа, мы тут колонны, – премного таят.

Помню, пешки порой оживали почти,
обретали костюмы, портфели, очки

и несли непривычную в городе речь
в сопредельную школу – детишек обречь

на часа полтора сверхурочной туфты
об откормленной плоти народной мечты.

Цвет знамён и фамилию бога сменив,
до сих пор их писанья клонируют миф

о белёных хатынках, вишнёвых садках,
вернотелых казачках, крутых казаках…

Благо, ныне дополнил сакральный набор
персонаж для ужастиков – Голодомор:

геноцидливый жидо-московский урод
миллионами жрал украинский народ.

Это ж монстру в отместку, никем не воспет,
в расписном подземелье вершится фуршет!

Впрочем, мова на то и качала права,
чтобы подлинный вес набирали слова.

Помню, в детстве моём у доверчивых нас
было Честное Слово и слово-приказ –

«как пудовые гири» – куда уж честней!
Что же ныне летят – невесомей, чем снег?

Этот дом мне построили вера и страх,
что слова здесь родятся, как снег в небесах.

Сколько раз ещё буду сюда приходить –
на других посмотреть и себя утаить?

Но, пока мне молчит не отсюда звезда,
сколько раз ещё мне приходить не сюда,

и меня на последний неправедный суд
не сюда понесут, никуда понесут.

Отчетливо помню, как один из таких безликих писателей-пешек сказал: Детки, если кто-то из вас захочет стать писателем и вступить в наш союз, ОБЯЗАТЕЛЬНО ПИШИТЕ ПО-УКРАИНСКИ (это в начале 80-х годов прошлого века!)

Но лично меня украинский язык на литературное творчество почему-то никогда не вдохновлял. Разве что иногда сочинялись какие-то мелкие иронические ремейки стихов классиков (к примеру, недавно по мотивам П.Тычины: «На Майдані коло Ради мітингують колоради»).

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА была моим любимым школьным предметом. Правда, при поступлении в университет я в результате мучительных сомнений предпочла математику. Но это было связано и с родительским влиянием, и с более яркой выраженностью у меня математических способностей, и с отсутствием призвания к преподавательской работе. А вот украинскую литературу, честно признаюсь, терпеть не могла.

Возможно, я относилась бы к этому предмету лояльнее, если бы не строгая и требовательная училка, вынуждавшая прочитывать все предусмотренные программой тома и заучивать наизусть все вирши. Читала и учила, но, каюсь, никого из украинских классиков не полюбила так, как полюбила и до сих пор люблю Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Чехова, Блока, Есенина.

Никто мне подобные настроения не внушал, скорее наоборот, просто слишком очевиден был контраст между богатством и глубиной внутреннего мира героев русской классики и ограниченностью, примитивностью классики украинской, ее зацикленностью на социальных проблемах своего времени и тех общественных слоев, которые говорили на украинском языке.

Из школьной программы мне понравились только два украинских шедевра: «Тіні забутих предків» Михайла Коцюбинского и «Лісова пісня» Леси Украинки. Яркий национальный колорит в них гармонично сочетается с неординарными проявлениями человеческого духа.

Пожалуй, единственной украинской книгой, с истинным удовольствием прочитанной мной за пределами школьной программы, стали «Тореадори з Васюківки» Всеволода Нестайко. Несмотря на то, что ее персонажи были, в отличие от меня, жителями села. А книги на украинском языке из городской жизни обычно производят впечатление вымученности и фальшивости.

УВЫ, ПРАВДА состоит в том, что по-настоящему родным и органичным украинский язык был и остается только для сельского населения и его непосредственных потомков – детей и внуков (впрочем, и среди них немало тех, кто от него по тем или иным причинам отрекся). По вполне официальным данным фонда «Общественное мнение» (2002), в областных центрах Украины 75% населения предпочитает общаться на русском языке и только 9 % — на украинском.

Еще более разительный результат продемонстрировали исследования американского института Gallup, проведенного в 2008-м году: 83% опрошенных граждан выбрали для общения с интервьюером русский язык.

Однако по данным последней переписи населения Украины (2001) русский язык назвали родным менее 30 %, в частности, чуть больше 25% киевлян. 72,2 % киевлян назвали родным языком украинский. Откуда такие расхождения? Мне «посчастливилось» лично наблюдать, как они формируются. В моем присутствии моя мама на вопросы переписи ответила, что она по национальности украинка и ее родной язык – украинский.

Ну, ладно еще национальность: в советском паспорте она была записана русской, но дедушка по паспорту был украинцем (хотя на самом деле он, судя по всему, был русином западноукраинского происхождения, с родным русским языком). Так ведь украинский язык она изучила только в советской школе, ее родители его толком не знали. И пользуется им лишь тогда, когда к этому вынуждает ситуация (общение с украиноязычными людьми, заполнение бюрократических бумаг и т.п.).

Женщина, задававшая вопросы переписи, говорила по-русски, мама отвечала ей по-русски, и обе они – то ли не замечали, что обманывали государство, то ли считали такой обман проявлением патриотизма. Более того, мама попыталась и меня записать украинкой с родным украинским языком, а когда я не позволила этого сделать, она даже не поняла, что мой поступок был не фрондой, а элементарной честностью.

УКРАИНСКИЙ ПАТРИОТИЗМ большинства киевлян такой же поверхностный, рассчитанный на публику, обусловленный не генетической памятью, а политической лояльностью. По-настоящему «свидомыми» украинцами, до фанатизма, обычно бывают выходцы из западной Украины, и то не все из них, а в первую очередь те, кто имеет какое-то отношение к политике или культуре. Любовь к Украине, пусть даже в извращенной форме, стала самой эффективной основой для политических и писательских карьер.

Характерный эпизод. Как-то в конце 90-х годов мой знакомый, молодой в то время поэт Николай Румянцев (русскоязычный), пригласил меня на творческий вечер тоже молодого в то время украинского поэта Романа Кухарука. Вечер как вечер: Кухарук читал свои стихи (не без проблесков таланта, но ничего особо не запомнилось), в промежутках выходили какие-то дедушки в вышиванках, с длинными вислыми усами, и рассказывали о многочисленных достоинствах этого, по их выражению, «юного гения».

Наконец «юный гений» тоже перешел на прозу, стал говорить о том, как он любит Украину, и в доказательство привел такой пример: если меня в Киеве спрашивают, как куда-нибудь пройти, на русском языке, я не отвечаю, потому что я на своей земле. У меня от такой несправедливости перехватило дыхание: ведь если меня спрашивают, как куда-нибудь пройти, я всегда отвечаю на том языке, на котором ко мне обратились – русском, украинском или английском.

Отвечала бы и на других языках, если бы ими владела. Именно потому, что я НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ, в городе, в котором я родилась, живу и который люблю. Я хочу, чтобы им любовались люди независимо от их национальности, от того, откуда они приехали. Интересно, на каком основании парень, спустившийся с карпатских гор, считает эту землю своей?

С какой стати он полагает, что вправе распоряжаться, кому ходить по этой земле и на каком языке говорить? Увы, все это я высказала только сидевшему рядом со мной Николаю – воспитание не позволило мне ломиться без приглашения на сцену. Да и что бы я доказала своим поступком? Только то, что я здесь чужая, раз не хочу играть по общим правилам.

Постепенно все больше киевлян, чтобы не чувствовать себя чужими и неправильными, переходят на украинский язык. Превосходство украинского языка над русским всячески пытаются обосновывать историки и филологи. Многие писатели и поэты считают, что на украинском больше шансов реализоваться – и сильных конкурентов меньше, и больше поддержки со стороны разных изданий и фондов.

К сожалению, переходя с русского языка на украинский, даже одаренные авторы в значительной мере теряют свою индивидуальность. Кстати, ученые установили, что при общении на неродном для себя языке человек понижает свой интеллектуальный потенциал приблизительно наполовину. Не потому ли, несмотря на десятилетия «мягкой» украинизации в советской Украине и более жесткой в Украине независимой, русская речь в Киеве до сих пор звучит чаще, чем украинская. Даже школьники и студенты в неофициальной обстановке – на улице, в транспорте, в магазинах – говорят между собой в основном на русском языке.

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ТОМ, что киевляне дружно, в едином порыве, поддержали Майдан, далеко от истины. Среди тех, кто жил этой зимой на Майдане и Майданом, киевляне составляли, пожалуй, меньшинство. Да, сотни тысяч приходили на Майдан, особенно на так называемые «Народные Вече», но по достаточно разнообразным мотивам, из которых, пожалуй, на первом месте любопытство, а на втором сочувствие.

Мало кто пытался по-настоящему вникнуть в происходящее. Отношение к Майдану варьировалось от энтузиазма до раздражения, причем нельзя сказать, что оно однозначно зависело от политических взглядов. Как ни странно, сильно влияли совсем другие факторы. Например, включенность в сетевые сообщества: в соцсетях велась очень активная агитация за Майдан, в результате любители потусоваться там в большинстве своем стремительно «майданулись».

Или район проживания. Люди, живущие в центре Киева, зачастую проникались неприязнью к Майдану просто потому, что наблюдали его не в виде телевизионной картинки, сопровождаемой красивыми словами о том, как народ борется за светлое европейское будущее, а во всех малосимпатичных деталях типа грязи, гор мусора, агрессивной фашистской символики на стенах домов.

Не каждый способен поверить в то, что путь к лучшей жизни лежит через вонь от нечистот и горящих покрышек; что возбужденно орущие и немыто воняющие люди под бандеровскими знаменами ведут народ за собой в процветающее и справедливое правовое государство (особенно когда они в масках и с битами). А по прошествии совсем недолгого времени еще и в то, что никаких бандеровцев, никакой фашистской символики и никакой агрессии не было – если все это видел, слышал и нюхал во плоти, а не почерпнул из СМИ.

Вот и я одна из тех, кто живет недалеко от эпицентра украинской революции, кому довелось вдоволь надышаться воздухом свободы и демократии образца зимы 2014 года. Должна признаться, что дым отечества в его концентрированно-канцерогенном варианте сладок и приятен только особо фанатичным патриотам, готовым из любви к родине отравить все живое в столице этой самой родины. И поубивать всех, кто не разделяет их одержимости.

18 ФЕВРАЛЯ МЕНЯ САМУ ЧУТЬ НЕ УБИЛИ – просто потому, что я волей обстоятельств оказалась на улице Грушевского. Мне необходимо было дойти до станции метро «Арсенальная», чтобы ехать по неотложным делам в Академгородок. Бурные события происходили совсем рядом, небо затянули клубы того самого жуткого дыма, обезумевшие от страха люди разбегались в подворотни, под ногами валялись булыжники, которые, видимо, непосредственно перед этим кто-то в кого-то бросал.

Проходя мимо орущих «люди, идите на Майдан, иначе вас всех убьют» я прокричала в свою очередь: «Люди, не ходите на Майдан, чтобы вас не убили». Я сделала это практически рефлекторно: просто очень не хотелось, чтобы люди погибали. В ответ две тетки, вооруженные арматурой, заявили, что сейчас убьют меня. Но, поскольку они то и дело всуе упоминали бога (с той же частотой, что и «титушек»), я их спросила: а вы знаете, что главная божья заповедь — «не убий»? Они замешкались в недоумении, и я успела улизнуть по своим делам…

Нападая на меня, одна из них обозвала меня «интэлихэнцией», а другая «межигорской шлюхой» (неужели можно быть тем и другим одновременно?) Они сочли врагом хрупкую женщину, не имевшую никакого отношения ни к «Антимайдану», ни к коррупции и т.п., ни разу в жизни не проголосовавшую за Януковича и даже убеждавшую не голосовать за него своих знакомых. Я была виновата только в том, что осознавала грозящую людям опасность и не хотела, чтобы они гибли. Получается, что революция делает врагами тех, кто не желает кровопролития, а те, кто гонит людей на смерть, считаются победителями и героями.

Не думаю, что одержимость была присуща активистам Майдана изначально. Происходившее на Майдане сильно напоминало психологическую обработку по технологиям типа НЛП. Там со сцены постоянно выступали пропагандисты от политики и шоубизнеса, говорили и пели очень пафосно. За призывами, которым невозможно не сочувствовать, например, к борьбе с коррупцией, следовали националистические лозунги.

ТАК ВЫСТРАИВАЛИСЬ АССОЦИАТИВНЫЕ ЦЕПОЧКИ. Мощно использовалась барабанная дробь, задающая человеческому мозгу определенный режим работы, примитивно-агрессивный. И так на протяжении месяцев. Агитация засела в мозгах у людей, преобразовалась в психологические доминанты. Я уж не говорю о том, что там, по слухам, подсыпались наркотики… И самое страшное, пожалуй: то и дело всуе поминался Бог. Людям кощунственно внушали, что они участвуют в богоугодном деле.

Каждый час хором исполнялся государственный гимн Украины. Но ведь это тоже программирование, причем программирование судьбы целого государства! А в гимне непосредственно после «запануємо ми, браття, у своїй сторонці» – «душу й тіло ми положим за нашу свободу». Выходит, что на долгое «панування» надеяться не приходится.

А на что настроен тот, чья власть должна быть недолгой? Естественно, побольше хапнуть, а там хоть трава не расти. И почему за свободу придется погибнуть, если «вороженьки» уже сгинули? Значит, предстоит поубивать друг друга? Причем, что характерно, загубив не только тела, но и души. Ну и, разумеется, «покажем, що ми, браття, козацького роду» – т.е. не пашем, не сеем, только воюем, причем скорее эмоционально, чем дисциплинированно, и потому малоэффективно.

Можно понять тех крымчан, которые предпочли избежать такой участи, когда им предоставили соответствующую возможность. Насколько это законно с точки зрения международного права – не мне судить, я не специалист. Что их ждет в России – это уже их забота. А своим землякам, которые бьются в истерике, требуя, чтобы им вернули Крым, я бы посоветовала переключиться на что-нибудь более конструктивное и подумать, что они могут сделать хорошего на своей территории.

И ВОТ, ПРОШЛО УЖЕ БОЛЬШЕ СТА ДНЕЙ – почти пять месяцев – с тех пор, как Майдан сверг власть Януковича. Власть коррумпированную и бездарную, кто спорит. Чего же Украина с тех пор достигла? Гривна обесценилась на треть. Цены выросли, особенно на лекарства. Резко подскочили тарифы на газ и свет. Пенсии и зарплаты в лучшем случае не снижаются (если выплачиваются – уже радость).

Отношения с Россией, мягко выражаясь, испорчены. Правильно ли называть то, что происходит, войной с Россией, не мне судить. Однако сотнями гибнут граждане Украины, в том числе мирные, от рук граждан Украины, и конца этому пока не видно.

Наверно, рядовые киевляне, поддерживавшие Майдан, не этого хотели. Значит, они были марионетками, исполнявшими чужую волю. Так постыдились бы называть себя свободными людьми, противопоставляя свое свободолюбие якобы рабской психологии русских. Когда народ творит историю, он, к сожалению, в своей массе не ведает, что творит. А ведь нетрудно увидеть простые и ясные символы.

Если встаешь под бандеровские знамена – значит, собираешься воевать против русских. Если сносишь памятники основателю государства (а государственное образование с названием Украина возникло благодаря политике Ленина) – значит, разрушаешь основы этого государства. Какой смысл после этого возмущаться и называть манкуртами тех, кто поднимает российские триколоры. Сам ты манкурт, если не помнишь, что здесь было до большевистского переворота. Думаешь, здесь была независимая соборная Украина? Как же, как же… Российская империя здесь была.

Европейские мечты тоже пока что не сбылись – соглашение об ассоциации отнюдь не означает безвизовый режим с Европой.

В ПЕРВЫЕ ДНИ ПОСЛЕ МАЙДАНА КАЗАЛОСЬ, что вот-вот будет построено истинно национальное государство – отменили закон о региональных языках, обсуждалось введение языковой полиции… Но мечтам свидомых украинцев тоже не суждено было сбыться – когда территориальная целостность Украины оказалась под угрозой, пришлось срочно вернуть закон Кивалова-Колесниченко и начать уверять русскоязычных соотечественников, что они имеют право говорить на своем родном языке, лишь бы поддерживали единую Украину против путинской России.

Недавние выборы показали, что украинские обыватели не особо проникаются националистическими идеями. Они мечтают о сытой и спокойной жизни. Потому и выбрали из кандидатов в президенты самого богатого и больше всех похожего на Януковича. Я имею в виду сходство психофизическое, а не политических позиций.

В таких тонкостях обыватель не разбирается, он видит ту позицию, которая ему близка и понятна – грести под себя. Ото всех случайных людей, которые при мне рассуждали о том, за кого собираются голосовать, я слышала только одно: за Порошенко. Спрашиваешь: почему? Отвечают: Юля психопатка, фиг ее знает, что учудит (на прошлых выборах отвечали то же самое!). Или еще проще: чтобы второго тура не было, деньги сэкономить.

Ни за таинственного героического Яроша, ни за суперсвидомого Тягныбока народ голосовать не захотел. Большинством их электората без большого труда (но не без большого пиара) овладел шустрый радикал Ляшко. Наглядно продемонстрировав, что толкование тризуба в качестве прикладного инструмента под названием вилы украинскому народу ближе и понятнее, чем всякие там исторические и сакральные смыслы.

Так что националистическая партия под названием «Свобода» в украинском обществе такой уж широкой популярности на сегодняшний день не имеет. А никакой иной свободы, кроме свободы проявления украинских национальных чувств, здесь не осталось. Только такая «Свобода» – под конвоем кавычек.

ЗАТО ТЕПЕРЬ В УКРАИНЕ СОЗДАНО ЕДИНОЕ ИНФОРМАЦИОННОЕ ПРОСТРАНСТВО. О чем с гордостью сообщила Виктория Сюмар после ста дней работы в должности заместителя секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины. Поселившись в нем, граждане Украины теперь четко знают, что хорошо, а что плохо, где герои, а где злодеи. Например: участники Майдана – герои, сепаратисты – злодеи. Георгиевская ленточка – ужасно, национальная гвардия – прекрасно. АТО — необходима.

И, главное, понятно, ради чего столько жертв – ведь Украина теперь борется с главным врагом человечества! В этом плане меня впечатлила своей откровенностью одна формулировка из частной переписки: «главный враг человечества на сегодня — Путин! Даже ислам отдыхает. Оголтелый русский нацизм — вот кому треба шею сломать. И мы сломаем. Процесс подготовительный идет полным ходом. Кремль сожжем дотла, а Путина и иже с ним повесим. Подумайте: каково Вам тогда будет? Стыдно ведь…» (так один русскоязычный литератор, живущий в США, написал другому, живущему в Киеве (скептически отзывавшемуся о Майдане), и тот решил поделиться этим фрагментом).

Наверно, в таком информационном пространстве жить психологически несравнимо комфортнее, чем в сложной и неоднозначной реальности. Проще ненавидеть и уничтожать персонифицированных врагов, чем осознавать, что враг рода человеческого скрывается не в конкретных людях, а в их чувствах, отношениях и поступках. И что насилие не уничтожает зло, а только умножает его.

С тех пор, как пылал в огне революции центр Киева, прошло почти полгода. Пожар переместился ближе к Кремлю, но при этом пока что не ушел из Украины в Россию, зато распространился на куда более обширную территорию. До победы над «врагом человечества», даже в его персонифицированном варианте, далековато, до третьей мировой войны куда ближе.

И что делать в этой ситуации людям, которые не хотят, чтобы этот мир превратился в ад? Которые считают, что люди не должны гореть заживо, независимо от их национальности, языка и убеждений? Против стада в одиночку не попрешь – затопчет. От стада лучше держаться подальше, особенно когда его гонят на убой. А если примкнуть к какому-то объединению… Вот тут-то и возникает опасность самому стать фашистом. Ведь фашизм по своей этимологии – это пучок, связка, объединение, то есть реализоваться он может любой сплоченной и воинственно настроенной группой людей, независимо от их национальной принадлежности.

Пока что вижу для себя только один выход – не участвовать ни в каком насилии, не поддерживать его ни в каких формах. Не участвовать в коррупции, не участвовать во лжи. Растить свой сад – в том числе и в прямом смысле слова…

Давайте – все – будем помнить о том, что мы в первую очередь люди, а потом уже представители какой-то нации, партии, государства… Тем более, что в партии можно и вовсе не состоять; государство выбирать сложнее, но если очень хочется, то можно, как показывает практика; а нация – понятие довольно условное, как показывает генетика.

Короче: крымчане и киевляне, давайте жить дружно. Или хотя бы мирно. Мне понравилось, как сказал Михаил Задорнов: «Мы один народ. А наши политики – это другой народ». И не стоит обижаться, что кого-то Виктория Нуланд покормила на Майдане печеньками, а кого-то нет. Вы видели, как она их кормила? Такими жестами, с таким выражением лица кормят зверей в зоопарке.

А мы друг другу – люди.

Татьяна Аинова,
15-17 июня 2014
г. Киев.